И з книги "И вот наступило потом..."АрмияВ армию я ушел вполне домашним юношей, вернулся другим. Условия были суровые, служил на границе с Турцией, в Армении. Тосковал по дому безумно. Тогда служили три года. Мама писала мне письма каждый день, я добросовестно отвечал. Через три года я вернулся домой и увидел абсолютно седую маму.Сейчас, через много лет, вспоминается только трогательное или смешное. Такой дружбы, как в армии, не было у меня ни до, ни после. Общие тяготы сближали совершенно разных людей. Готовность поделиться последним, подставить плечо, прийти на помощь — такой мне запомнилась армия. Но при этом тупость старшин и офицеров, надзирающих над нами.В карантине нас гоняли безжалостно. К отбою ты был готов. И проваливался в сон без мыслей, как в пропасть. При этом спал, как натянутая струна. Щелчок выключателя еще до команды «подъем» подбрасывал меня на койке так, что каждый раз я ударялся головой в сетку верхней койки. Наконец, карантин закончился, и 30-го декабря 1961 года мы с утра принимали присягу. Я подшил свежий подворотничок, побрился, сунул станок в карман и забыл про него.И тут объявляют построение. Я сунул руку в карман и глубоко порезал палец. Но не до того. Выбежал на построение и занял свое место в строю с автоматом на груди. Я был среднего роста, поэтому до меня еще должна была дойти очередь. И вдруг я вижу, что все обращают внимание на меня. Я не понимал причины, пока не посмотрел вниз. На белом снегу от моего порезанного пальца натекла целая лужа крови. Капитан кивнул руководившему присягой майору Суркову на меня. И меня вне очереди вызвали на принятие присяги. Я начал громко читать текст присяги: «Я, гражданин Союза советских социалистических республик… и т. д.» А сам думаю о том, как бы мне не расколоться на словах «клянусь до последней капли крови…» И вот я подхожу к этой фразе, начинаю говорить, истекая кровью, хохочу сам и хохочет весь строй.Майор Сурков не выдержал и углом рта сказал капитану:— Уберите клоуна к е... матери!Так я досрочно принял присягу.