«Второй Чаадаев мой Евгений» – все помнят эту строчку из «Онегина». Это Пушкин о Петре Яковлевиче Чадаеве, друге и дворянине. Но мало кто слышал, что Чадаев подверг себя добровольной самоизоляции. И не на неделю, не на месяц, а на годы – в доме своей тёти на Новой Басманной. Как он сам писал: «Выхожу только для того, чтобы найти минуту забвения в тупой дремоте английского клоба». Спасался не от короновируса, не от холеры, а от ненавистной России. Страдал от этой ненависти неи…
Читать дальше